«На пересечении текста с изображением рождается еще один взгляд на историю»

Беседу провела Аньес Бардон 
ЮНЕСКО 

Вы всегда хотели писать книги для детей?

Сначала я хотела создавать иллюстрированные книги. Честно говоря, в начале своей карьеры я не слишком задумывалась над тем, кто будет их читать, и довольно смутно представляла себе свою аудиторию. Как и многие иллюстраторы, я бралась за проект и лишь потом думала о том, кому он предназначен. Однако стремление создавать художественные объекты, в которых текст и иллюстрации тесно связаны, естественным образом привело меня в детскую литературу. Но сегодня я четко понимаю, к кому обращаюсь. И я хочу говорить с детьми, находясь с ними на одном уровне.

Что вы имеете в виду?

Писать, находясь на одном уровне с ребенком, — значит идти по узкой тропе, где нужно выражать мысли доходчиво, но без упрощения. Это требует больших усилий. Ребенок воспринимает мир не так, как взрослый, поэтому нам необходимо смотреть на вещи с его высоты и верить, что ему хватит сообразительности, чтобы нас понять. Очень важно доверять ему, потому что когда он будет знакомиться с вашей историей, вас рядом с ним не будет.

Как правило, обращаясь к ребенку, мы опускаемся до его уровня, чтобы стать с ним одного роста, так как интуитивно чувствуем, что это поможет наладить контакт. Когда я провожу мастер-классы в школах, я часто ощущаю потребность присесть или наклониться, чтобы показать ребенку, что я его внимательно слушаю. Когда мы пишем для детей, возникает похожая ситуация: нам необходимо быть с ними на равных.

В то же время особенность детских книг в том, что они ориентированы и на детей, и на взрослых. Поэтому нужно говорить сразу с двумя категориями читателей: с тем, кто читает (обычно это взрослый), и с тем, кто слушает, и обращаться попеременно то к одному, то к другому.

Какие книги или иллюстраторы оказали на вас влияние?

Когда я была маленькой, я обожала рассматривать иллюстрации британского карикатуриста Квентина Блейка. Недавно мне вновь попались на глаза его рисунки, и я, как и в детстве, почувствовала непреодолимое желание оказаться в нарисованном им доме, встретиться с его персонажами. Еще я очень любила книги Филиппа Корантена и Жан-Жака Сампе. Мне нравится, когда персонажи кажутся живыми, а рисунок выглядит очень убедительно.

Эти иллюстраторы, безусловно, оказали на меня влияние, но я провожу черту между тем, что я любила ребенком, и тем, что мне нравится сегодня как профессионалу. Мои рисунки — это результат диалога между книгами, которые понравились бы маленькой мне, и моим желанием исследовать новые формы в области иллюстрации. И здесь очень важно найти точку равновесия. Если мы лишь экспериментируем, мы отдаляемся от своего читателя. А если думаем только о читателе, то в некоторой степени ограничиваем свои возможности графического творчества.

Как в ваших книгах изображения соотносятся с текстом?

Текст и изображение — это две разные языковые системы. Иллюстрации должны максимально дополнять текст. Одни мысли легче выразить словами, другие — рисунком. Необходимо использовать оба этих инструмента. Бывает, что мне не хочется изображать какие-то сцены, но я чувствую, что сделать это необходимо, потому что читателю непременно захочется их увидеть. Например, в моей книге «Бьёрн: шесть рассказов из жизни медведя» (фр. Björn, six histoires d’ours) есть место, где заяц играет в карты. Изображение зайца не привносит в историю ничего нового, так как эта сцена уже описана в тексте, но мне показалось, что читатель захочет его увидеть. И мне, как иллюстратору, приятно исполнить его желание.

Иногда иллюстрации намеренно не совпадают с текстом. Так, в книге «Суперистория о ковбое» (фр. Une super histoire de cow-boy) рисунки изображают совсем не то, о чем рассказывается в тексте. На пересечении текста с изображением рождается еще один взгляд на историю, открываются новые возможности толкования.

Идея будущей книги готова у вас до того, как вы принимаетесь за проект, или же она зреет по ходу работы?

Когда я начинаю работать над проектом, на первом месте для меня стоит сюжет, идея, текст. На их основе у меня очень быстро появляется видение формы. Чтобы приступить к реализации книги, мне сначала нужно представить себе, какой она будет. Например, когда я занялась «Суперисторией о ковбое», мне захотелось посмотреть, что получится, если текст и иллюстрации будут расходиться настолько, что у читателя будет практически две разные истории. В свою очередь, книга «Самое прекрасное лето в мире» (фр. Le Plus Bel Été du monde) родилась из желания писать пейзажи, а идея истории появилась позже. Мне также хотелось рассказать о том, как течет время, о лете. Поэтому иллюстрации в этой книге выполнены акварелью, а не в привычной мне манере — штрихами в черно-белом цвете. К слову, этот проект вышел совсем не таким, каким я его задумывала вначале. Надо признать, что порой книга меняется в процессе своего создания.

Иногда вы проводите мастер-классы в школах. Чему научили вас встречи с вашими читателями?

Всегда интересно встречаться со своими читателями, так как именно в ходе таких встреч вы узнаете, была ли книга воспринята так, как видели ее вы, или же что-то утратилось, или ребенок понял ее совершенно по-другому. Когда книга выходит в свет, она уже не принадлежит вам в полной мере, она живет своей жизнью.

Когда дети читали какие-то из моих книг, между нами мгновенно устанавливается взаимопонимание. Бывает, что я читаю детям книгу и по ходу чтения рисую иллюстрации. И когда дети по памяти цитируют реплики персонажей, меня охватывает радость. Как если бы я вошла в помещение в одну дверь, они — в другую, и мы оказались вместе в одной комнате — в мире художественной литературы, куда я их пригласила и куда они согласились прийти.