Защита школ: новая борьба Кайлаша Сатьяртхи

Дети в своем большинстве получили право на образование, однако теперь им необходимо знать свои права. Это новая задача, которую ставит перед собой лауреат Нобелевской премии мира 2014 года Кайлаш Сатьяртхи. С 1980 года он направляет все свои силы на искоренение рабства и эксплуатации детского труда. В частности, он основал движение Bachpan Bachao Andolan («Спасем детство»), которое способствовало вызволению более 85000 индийских детей из эксплуатации и реинтегрировало их в систему образования.

Кайлаш Сатьяртхи рассказал нам о том, как начиналась его деятельность, чего он хочет добиться борясь за надежные и безопасные учебные заведения и почему настоящее освобождение, с его слов, возможно лишь с помощью образования.

Интервью провела Мэри де Суза

Как и когда вы решили встать на путь борьбы за права детей?

Когда мне было пять лет, в мой первый учебный день перед входом в школу я увидел маленького мальчика, приблизительно моего возраста, который сидел на пороге и разглядывал мои ботинки. Перед ним стояла коробка с инструментами чистильщика сапог. Мне стало неловко. Первый вопрос, который я задал учителю в тот день был ‒ «Почему этот мальчик не в школе вместе с нами?». Учитель ответил, что многие дети из бедных семей вынуждены работать.

Вскоре я обратился с тем же самым вопросом к отцу ребенка, который сказал мне, что и его отец, и его дед были чистильщиками сапог. Затем он добавил: «Сэр, разве вы не знаете, что такие люди как вы, рождены, чтобы учиться, а такие как мы – работать?» Этот вопрос оставил в моей душе неизгладимый след, но тогда я не смог найти на него ответ.

Став чуть постарше, я начал хранить свои старые учебники и откладывать карманные деньги, чтобы оплачивать взнос за обучение детей из бедных семей. Позже я получил диплом инженера-электрика и стал работать, но меня продолжало терзать чувство, что я должен что-то сделать для детей. Тогда я решил оставить свою работу, чтобы полностью посвятить себя этому делу.

Каковы были ваши первые значимые успехи?

Еще со времен нашей самой первой кампании, когда я распространял на рынках тысячи листовок, я был убежден, что образование и свобода идут бок о бок. Однако когда я впервые постарался привлечь внимание общественности к вопросу детского труда, меня полностью проигнорировали. Свой первый закон против эксплуатации детского труда, за который я боролся шесть лет, Индия приняла лишь в 1986 году. Но он все еще несовершенен. Поэтому я продолжаю свою деятельность в этом направлении.

Когда мне удавалось освободить детей от рабства, и я хотел устроить их учиться, то меня подвергали оскорблениям: мне говорили, что дети слишком грязные и неухоженные, и поэтому их не могут принять в школу.

Я рассказал об этом друзьям-юристам, которые объяснили мне, что проблема заключается в том, что в Индии образование не входит в права, гарантируемые Конституцией. Пришлось ждать до 2001 года, когда в результате масштабной мобилизации, наконец была принята 86-я поправка, благодаря которой образование стало фундаментальным правом.

Ваша кампания против эксплуатации детского труда началась в Индии, но быстро приняла международный масштаб. Как это произошло?

Прошло двадцать лет, прежде чем нас услышали на мировом уровне. Когда в 1980 году я основал движение Bachpan Bachao Andolan (BBA) в Индии, я узнал, что ни одно из агентств Организации Объединенных Наций, ни Международная организация труда (МОТ), ни Детский фонд Организации Объединенных Наций (ЮНИСЕФ), ни Всемирный банк, не располагало международным юридическим актом, защищающим детей от торговли, проституции и других форм эксплуатации.

Тогда я заинтересовался ситуацией в Пакистане, в Непале и Бангладеше, где столкнулся с теми же проблемами современного рабства. Одновременно с этим я начал заседать в Комиссии по правам человека в Женеве (Швейцарии), где решил бороться за принятие международного закона против эксплуатации детей.

Я проводил кампании в Европе и Соединенных Штатах Америки и учредил программу за отмену эксплуатации детского труда в Германии. В результате, в 1992 году на свет появилась Международная организация труда МОТ, к которой присоединились ЮНИСЕФ и Всемирный банк.

В 1993 году BBA инициировало свою первую в Индии программу в форме марша за ликвидацию детского труда. А пять лет спустя мы запустили 80000 километровый Всемирный марш за ликвидацию детского труда, который длился шесть месяцев и в котором приняли участие 103 страны.

Все эти усилия увенчались утверждением МОТ Конвенции 182 относительно запрета худших форм детского труда и осуществлению немедленных мер по их упразднению. Конвенция была единодушно принята и ратифицирована в 181 стране. Это случилось в 1999 году, спустя двадцать лет после того как в Индии были распространены мои первые листовки.

Десять лет назад в Южной Азии вы инициировали новый марш за принятие регионального протокола против подневольного труда, а в сентябре 2017 года – марш Bharat Yatra за упразднение сексуального насилия и торговли детьми. Что побудило вас организовать их?

Bharat Yatra, национальный марш в 11000 километров за 36 дней, является всеобщим призывом возродить «безопасную для детей Индию». Сексуальное насилие над детьми - это бич, распространившийся по всему миру, но в Индии он стал настоящей эпидемией – дети ежедневно подвергаются нападениям, изнасилованиям и продаже.

Один ребенок продается каждые две минуты, а каждые тридцать минут – подвергается сексуальному насилию. В большинстве случае совершающие эти преступления — это водители школьных автобусов, учителя, опекуны. Они продолжают спокойно и безбоязненно заниматься своими делами, во то время как жертвы стыдливо молчат. Я посвятил свою жизнь борьбе за то, чтобы все дети могли ходить в школу, но я понял, что на самом деле, они не всегда находятся там в безопасности.

В первую очередь необходимо снять табу, которым окружены факты насилия над детьми. Для этого нужна активная мобилизация. Именно поэтому мы использовали проверенную на опыте стратегию организации марша. Опираясь на наши предыдущие достижения, мы взялись за проблему насилия над детьми, включив на этот раз раннее замужество и рабочую эксплуатацию, которые также являются мощнейшим препятствием на пути к получению образования.

Насколько успешным был этот марш, и чего вы ожидаете от нового уровня осведомленности людей?

Около 1,4 миллионов человек присоединились к маршу Bharat Yatra против насилия над детьми. Это беспрецедентный успех, учитывая то, что мы затронули существовавшее табу. Где бы мы не проходили, молодые люди набирались смелости и даже выходили на сцену, впервые рассказывая о том, что пережили.

Да, дети получили право на образование, но теперь необходимо разъяснить им их права. Мы также начали кампанию за создание безопасной среды в школах, предназначенную для всех учреждений начального и среднего образования, а также учреждений сферы обслуживания по всей стране. Главная цель этой кампании – защита детей от сексуального насилия.

На данный момент мы работаем над исследованием, оценивающим изменения отношения и поведения, а также эволюцию степени информированности, которые повлек за собой марш Bharat Yatra. Результаты этого исследования могут быть опубликовано на международном уровне. Мы уже получили запросы от стран, желающих провести у себя кампании за безопасность в школах.

В ходе Bharat Yatra, вы попросили политических деятелей вернуться в школы. Что вы имели ввиду?

Они взяли на себя обязательство посетить школы, в которые они ходили в детстве, и я предложил им сделать это не в статусе VIP-персоны (Важного лица), а в роли обычных отцов и матерей. Я попросил их справиться не только о безопасности, но также о качестве образования, общей атмосферы в учебных заведениях и учителях. Уважают ли в школе детей? Обеспечены ли они ежедневными обедами? Каков процент посещаемости? Власти зачастую далеки от реальной жизни. По причине коррупции сельские зоны страдают от высокого уровня абсентеизма учителей, в результате чего срывается весь обучающий процесс.

Вернув политических деятелей в школу, мы можем произвести положительные изменения. Я также попросил женщин-полицейских чаще посещать школы, тем самым создавая атмосферу защищенности. Сегодня правительство рассматривает новый закон против торговли людьми, в том числе и детьми, который предусматривает проведение образовательных и разъяснительных кампаний.

В 2014 году вы были удостоены Нобелевской премии мира за вашу «борьбу против угнетения детей и молодежи и за право всех детей на образование». Изменило ли это вашу жизнь?

Я иногда шутя говорю, что с тех пор как я был удостоен Нобелевской премии мира, у меня больше нет ни минуты покоя! Я получил около 40000 приглашений и мне наверное потребуется прожить еще 160 лет, чтобы посетить все эти мероприятия. В то же самое время я счастлив, что меня видят как Нобелевского лауреата, как представителя обычных людей. Нахождение в непосредственном контакте с людьми укрепляет мою веру в то, что я делаю.

Одним из недостатков несомненно является то, что отныне я не могу лично проводить операции по спасению эксплуатируемых детей. Меня знают в лицо в самых удаленных точках страны! Поэтому о моем приезде уведомляют заранее и детей уводят с карьеров или с заводов до моего приезда. В некоторых случаях у меня все-таки получается попасть на отдельные предприятия инкогнито и, посетив эти места два-три раза, разоблачить проблему детской эксплуатации. К тому же, существенное преимущество заключается в том, что у меня есть доступ почти ко всем руководителям агентств ООН, а также к премьер-министрам и президентам, с которыми я могу открыто говорить о необходимых политических переменах в этой области.

Сегодня вы далеки от вашей профессии инженера-электрика. Используете ли вы ваши профессиональные навыки в вашей сегодняшней деятельности?

Мое первичное образование оказалось невероятно полезным, так как оно позволяет мне мыслить аналитическим, рациональным и структурированным способом. Думаю, что именно по этой причине я подошел к борьбе против эксплуатации детей именно с точки зрения права, а не благотворительности. Структурные перемены легче достигаются с помощью структурного подхода.

Какие улучшения вы можете отметить в жизни детей со времени начала вашей деятельности?

Я знаю, что, когда мы спасаем детей от эксплуатации и раннего замужества, то это вызывает цепную реакцию. Образование дарит самостоятельность, чувство собственного достоинства и индивидуальности самой бедной и маргинальной части населения, в частности детям и девочкам. И когда они знают свои права, умеют читать и писать, то естественно обретают веру в себя.

Я видел девочек-подростков, которые восставали против принудительного замужества, так как они знали свои права, знали, что могут обратиться в полицию или НПО. Многие мальчики, жертвы рабочей эксплуатации, которые узнавали, что у них есть права, тоже обращались за помощью. 

Вы встречались с тысячами детей. Чему они вас научили?

Они показали мне, что главное – сохранить ребенка, живущего в каждом из нас. Я думаю, что именно бесхитростные, искренние люди, отличающиеся светлыми мыслями, оставаются в некотором смысле детьми.

Что поддерживает вашу мотивацию?

Моя мотивация - это мечты, которые я вижу в глазах детей.

Читайте дальше:

Детский Фонд Кайлаша Сатьяртхи.

Кайлаш Сатьяртхи (Индия) вместе с Малала Юсуфзай, был удостоен Нобелевской премии мира в 2014 году за «борьбу с угнетением детей и подростков и за права всех детей на образование». Он внес вклад в принятие МОТ в 1999 году Конвенции 182 относительно худших форм эксплуатации детского труда. Он также является президентом-учредителем Всемирной кампании за образование и на этом основании заседал в качестве представителя некоммерческой организации в Группе высокого уровня по вопросам Образования для всех.

Сатьяртхи известен своими масс маршами просветительного характера, такими, как Всемирный марш за ликвидацию детского труда, в котором приняло участие 103 страны в 1998 году, Марш за ликвидацию торговли детьми, прошедший в Южной Азии в 2007 году, и марш Bharat Yatra (Безопасная для детей Индия), завершившийся в октябре 2017 года, целью которого являлось прекращение сексуального насилия и торговли детьми. Он также запустил кампанию «100 миллионов за 100 миллионов», чтобы объяснить детям их права.

Interview by Mary de Sousa

Where and how did your impulse to fight for children's rights start?

When I was five. The very first day of my schooling, I saw a boy, around the same age as me, sitting outside the school and looking at my shoes. He had a shoe-polishing box in front of him. I was very disturbed. My first-ever question to the teacher was: why was the boy outside and not inside the school? The teacher said it was very common for poor children to have to work.

One day I asked the boy’s father about this and he said his father and grandfather had also been shoe-shiners. Then he said: “Sir, don’t you know that people like you are born to go to school and people like us are born to work?” That question really stayed with me, but I had no answer as a child.

When I got older, I saved my old schoolbooks and collected my pocket money to pay the fees for poor children. I trained as an electrical engineer, but the feeling that I should do something for these children never left me. I left my job to become truly involved.

What would you say were your first major achievements?

From the very start – when I used to write and print thousands of leaflets to be distributed in the market for our first campaign – I have believed that education and liberation are two sides of the same coin. When I first tried to bring the issue of child labour into the public domain, there was nothing being done about it. India did not have a law against child labour till 1986. I fought for six years for this law and it is still not perfect, so the fight goes on.

When I freed children from slavery and asked for them to attend school, I was humiliated so many times. I was told they are dirty, uncared for, we can’t have them here.

I spoke to legal friends, who explained to me the problem was that India did not have education classed as a human right in its Constitution. It was only in 2001 that a mass campaign led to the 86th Amendment to our Constitution, making education a human right.

Your child labour campaign started in India, but soon became international. How did that happen?

It took two decades before it became a global issue. When I founded the Bachpan Bachao Andolan (BBA) in 1980 in India, I discovered that none of the United Nations bodies – the International Labour Organization (ILO), the United Nations Children’s Fund (UNICEF) – or the World Bank, had any international legal instrument to prevent children from being drawn into labour, trafficking, prostitution and other dangerous occupations.

I began to look at Pakistan, Nepal and Bangladesh, and realized that they all had similar situations concerning contemporary slavery. In parallel, I started to participate in the Human Rights Commission in Geneva, Switzerland, and decided to work towards an international law against child slavery.

I campaigned in Europe and America and set up a programme in Germany to fight against child labour. As a result, the first ILO International Programme on the Elimination of Child Labour was born in 1992, and then UNICEF and the World Bank joined in.

In 1993, BBA initiated the first campaign in the form of a march against child labour in India. Five years later, we launched the 80,000-kilometre Global March Against Child Labour across 103 countries, which lasted for six months.

The crowning achievement of these efforts was undoubtedly the ILO Convention 182, concerning the Prohibition and Immediate Action for the Elimination of the Worst Forms of Child Labour. It was unanimously adopted and ratified by 181 countries. This happened in 1999, twenty years after my first leaflets were circulated in India.

Ten years ago, you launched another march in South Asia, to advocate for a regional protocol against forced labour, and more recently, in September 2017, the Bharat Yatra march to end child sexual abuse and trafficking. What made you organize these marches?

Bharat Yatra, a nationwide mobilization covering 11,000 kilometres over 36 days, was a clarion call to “Make India Safe Again for Children”. Child sexual abuse is a growing problem worldwide, but in India it has become a modern epidemic – with young children abused, raped or trafficked on a daily basis.

A child is sold every two minutes and sexually abused every half hour. In most cases, the perpetrators are school bus drivers, teachers, tutors.  While they roam free and fearless, the victims keep quiet out of feelings of shame.

I realized I had been fighting all this time for every child to be in school, but in fact children are not always safe there.

The first thing that has to change is the taboo associated with child abuse. That requires a mass movement, so we used the time-tested strategy of marching. Based on our previous successful experiences, we have tackled the problem of violence against children – this time including child marriage and exploitation, which remain huge obstacles to education.

How successful was this journey and what will happen now that awareness has been raised?

To have 1.4 million people join the Bharat Yatra march was unprecedented, particularly as the topic of child sexual abuse is taboo. Wherever we went, young people from the crowd stood up, even came to the stage, and spoke for the very first time about what was happening to them.

Children may have been given the right to education, but now they must be educated about the rights they possess. We are also pushing for a Safe Schools campaign to be promoted by schools, universities and colleges across India, where the priority will be safety from sexual abuse.

We are now working on a study assessing attitudinal and behavioural change and knowledge-building as a result of the Bharat Yatra campaign, which may be shared internationally. We have already had requests from other countries to run Safe Schools campaigns there.  

During the Bharat Yatra march, you told politicians they should go back to school. What did you mean?

They pledged to visit the schools they had attended, and I told them they should go, not as VIPs (Very Important Persons), but as ordinary fathers and mothers and try to learn more – not just about safety, but about the quality of education, the general school environment, the teachers. Is the school child-friendly? Does it have the midday meal programme? What is school attendance like? So often the education sector is aloof and disconnected, and corruption can mean that in rural areas, teachers don’t turn up and school drop-out rates are high.

By getting politicians to visit schools, many changes can be brought about at the same time. I also asked that female police officers visit schools more often, to build the idea of protection. The government has indicated that there will be a new bill against human trafficking, including child trafficking. The bill will also include education campaigns and programmes to help create awareness on the subject.

You were awarded the Nobel Peace Prize in 2014 for your “struggle against the suppression of children and young people and for the right of all children to education.” Did it change your life?

I always joke that I was handed a medal for peace and all my peace was taken away! I have received about 40,000 invitations and would need to live another 160 years to attend all these events. At the same time, I am very happy to be thought of as the ordinary man’s Nobel laureate. Being directly connected with ordinary people gives me much more confidence in what I am trying to do.

One downside is that I am not able anymore to personally go on child labour rescue operations! My face is so well-known that I am recognized even in the remotest areas. This means there will be a tip-off, and children are removed from the mining area or factory before I get there. In several cases, I have had to be more stealthy and return two or three times to find them. On the positive side, I have access to almost all the heads of UN agencies, prime ministers, presidents, where I can talk directly about policy change.

You have come a long way from your original career as an electrical engineer. Have you found a place for those skills in your work?

My training has proved extremely useful in that it allows me to think in an analytical, rational and structured way. I believe this is why my work against child slavery has a rights-based, rather than a conventional, charity approach. Structural change is much easier to bring about when you are familiar with a structural approach.

What changes in children’s lives have you witnessed since you became an activist?

I know that once we free children from slavery and child marriages, we see a ripple effect. Education brings empowerment, dignity and identity to the most deprived and marginalized people, particularly children and girls. Once they are educated about their rights, and acquire reading and writing skills, they gain tremendous self-confidence.

I have witnessed girls standing up and refusing to be married against their will because they know their rights and can go to the police or to a non-governmental organization (NGO). In the same way, many boys trapped into slave labour, once they know they have rights, are able to make contact with someone who can help.

You have met thousands of children. What have they taught you?

That it is essential to keep the child alive inside oneself. I believe when people are genuine and simple and clear in life, it is because they have not forgotten the importance of being childlike.

What keeps you motivated?

What keeps me motivated? The dreams I can see in children’s eyes.